Фото:
ИноСМИ
Недавнее признание президента Германии в том, что его многолетние надежды на стратегическое партнерство с Россией оказались ошибкой, имело огромное значение. На протяжении почти четверти века Франк-Вальтер Штайнмайер, до 2005 года в качестве советника Герхарда Шредера, а потом на посту министра иностранных дел от Социал-демократической партии в правительстве Ангелы Меркель, продвигал концепцию «изменение путем сближения» с Россией. Ее символом стало появление «петербургского треугольника» (Россия, Германия, Франция) во время американской войны в Ираке, а потом переход Шредера на работу в Газпром. Однако сейчас немецкий президент, как он сказал 17 июня на проходившей в Хельсинки конференции по безопасности, уже не верит в то, что «в дальнейшем с Россией можно будет вести нечто вроде „business as usual“ (обычный бизнес)», ведь Москва все больше замыкается на себе и «впервые за три столетия отворачивается от Европы».
Премьеры немецких земель заискивают перед Москвой
Свое высказывание Штайнмайер адресовал не только Кремлю, но и тем немецким политикам (появившимся практически во всех партиях), которые в последний год, ориентируясь на опросы общественного мнения, начинают все сильнее тянуться к Москве. Кроме того, в Германии нарастают антиамериканские настроения, вызванные нападками Трампа (имеющего, кстати, немецкие корни) на Германию, в которой он видит экономического конкурента и пользующегося американской военной мощью «безбилетного пассажира». Проведенный год назад газетой «Вельт» опрос показал, что 58% немецких респондентов хотели бы нормализации отношений с Россией, и только 26% — увеличения дистанции в контактах с ней. При этом среди сторонников пользующейся популярностью в бывшей ГДР «Альтернативы для Германии» людей, выступающих за политическое сближение с Россией, оказалось 81%.
Сейчас накануне осенних выборов в трех «новых землях» (Бранденбург, Саксония, Тюрингия) перед Москвой заискивают не только «альтернативщики», Левая партия и «Зеленые», но и ведущие политики из классических западногерманских объединений. Несмотря на то что Брюссель сохранил санкции в отношении России, премьер-министры отдельных немецких земель, прислушиваясь к мнению своих избирателей, требуют их отмены: это социал-демократы Мануэла Швезиг (Manuela Schwesig) (Мекленбург-Передняя Померания) и Дитмар Войдке (Dietmar Woidke) (Бранденбург), христианские демократы Михаэль Кречмер (Michael Kretschmer) (Саксония) и Райнер Хазелофф (Reiner Haseloff) (Саксониия-Анхаль), а также представитель Левой партии Бодо Рамелов (Bodo Ramelow) (Тюрингия).
Эффект Шредера и люди «понимающие Путина»
Социал-демократами движет не только политический расчет, но и тоска по прежней восточной политике Вилли Брандта (Willy Brandt) и Эгона Бара (Egon Bahr), которая проводилась под лозунгом «изменение путем сближения». Она позволила в 1970-х годах добиться разрядки в отношениях между ФРГ и ГДР и привела к падению Берлинской стены в 1989. Помимо этих чувств существует также «эффект Шредера». «Продавшись» Путину, бывший канцлер, правда, дискредитировал себя и нажил в партии много врагов, к числу которых относятся Андреа Налес (Andrea Nahles), до недавнего времени занимавшая пост председателя СДПГ, действующий вице-канцлер и министр финансов Олаф Шольц (Olaf Scholz) или глава МИД Хайко Маас (Heiko Maas), однако, у него остались и союзники. Это экс-министр иностранных дел Зигмар Габриэль (Sigmar Gabriel), «понимающие Путина» бывшие функционеры Социалистической единой партии, оказавшиеся в рядах «Левых», или западные менеджеры из так называемого Восточного комитета германской экономики, которые говорят о том, какую важную роль сыграли экономические контакты в либерализации советского блока в 1960—1970-х годах.
Споры о восточной политике в третьем десятилетии XXI века, то есть после окончания «эпохи Меркель» переходят таким образом в том числе на внутрипартийный уровень. В конце концов многие ведущие представители христианских демократов, а тем более либералов тоже оглядываются на Москву и критически относятся к европейским санкциям в отношении России (например, бывший глава ХСС в Баварии Хорст Зеехофер (Horst Seehofer) или глава Свободной демократической партии Кристиан Линднер (Christian Lindner)).
Игнорирование части Европы между Германией и Россией
Немецкое восприятие России как якобы главного соседа на востоке связано также с травмой поражения в войне 1941—1945 годов с СССР и концепциями канцлера Отто фон Бисмарка. На это обращает внимание публицист газеты «Тагесшпигель» и знаток Польши Кристоф фон Маршалл (Christoph von Marschall) в своей книге «Мы перестали понимать мир».
Он полагает, что немцы переоценивают экономическое, геополитическое и демографическое значение России, вклад которой в мировую экономику составляет всего 2% (а США и ЕС — 46%). С другой стороны, они недооценивают страны Европы, которые находятся между Германией и РФ, хотя те имеют гораздо большее значение для немецкой экономики и обладают значительным человеческим потенциалом (190 миллионов жителей на фоне 150 миллионов в России).
Закрепившийся в немецком сознании образ российского могущества опирается на два мифа. Первый, это еще не сформировавшееся окончательно, но получающее распространение убеждение, что Брексит и избрание Трампа президентом США дискредитировали ту англосаксонскую политическую культуру, которую навязали проигравшей во Второй мировой войне Германии британцы и американцы. Западные немцы (кто-то из оппортунистических соображений, а кто-то искренне) приняли тогда эту модель, но сейчас все чаще стало звучать мнение, что следует вернуться к «континентальной демократии», авторитарному социализму Бисмарка или социалистическому обобществлению экономики.
Вера в российскую пропаганду
Второй миф гласит, что в зависимости России от поставок энергоносителей на Запад (или зависимости Германии и ЕС от России) есть свои плюсы. Он вырастает из тезисов российской пропаганды, согласно которым, Запад нарушил данное Горбачеву обещание, что НАТО не будет продвигаться на восток, в свою очередь, аннексия Крыма была лишь актом возвращения «исторической российской территории», который спровоцировал Запад, игнорируя интересы Москвы на Украине. В 2014 году 41% немцев называли аннексию возмутительной, а треть из них считала российские аргументы убедительными. При этом в бывшей ГДР люди, относившиеся к позиции России с пониманием, были в большинстве.
В Западной Германии санкции поддерживали 46% респондентов, а в Восточной — всего 28%. Не объясняется ли это тем, что за 40 лет существования ГДР восточных немцев связали с Россией не только экономические, но и личные контакты, благодаря чему, как пишет левая «Тагесцайтунг», появилось «нечто вроде восточной солидарности, своеобразной близости», которую сейчас в какой-то степени подпитывает антиамериканизм? После украинской революции 2013 года Левая партия полностью приняла российские аргументы о «фашистском путче», а несколько недель назад, сами удивившись, что попали в одну компанию, против европейских санкций солидарно выступили Грегор Гизи (Gregor Gysi) от левых, Юрген Триттин (Jürgen Trittin) от «Зеленых» и Робби Шлунд (Robby Schlund) из «Альтернативы для Германии».
Кто пострадал от антироссийских санкций
Под конец стоит задаться вопросом, по кому сильнее ударили последствия санкций: по «осси» или по «весси»? В качестве подтверждения тезиса, что больше пострадал бывший ГДР, обычно приводят историю разорения компании «Вакома» из Магдебурга, которая поставляла 90% своей продукции (насосов и компрессоров) в Россию, зарабатывая в год 10 миллионов евро. Она обанкротилась спустя год после введения санкций. Глава Союза машиностроителей Германии сетовал, что экономика становится заложницей политики в отношении Москвы и Тегерана, поскольку политическая эффективность санкций минимальна, а экономические убытки огромны, ведь оставленные немцами ниши займут китайцы.
Политическую эффективность выразить в цифрах сложно, проще подсчитать убытки. В 2013—2016 годах объем немецкого экспорта в Россию, которая в 2018 году оказалась на пятнадцатом месте в списке экономических партнеров Германии (Польша занимает в нем седьмое), уменьшился на 40%. Однако причины такого падения связаны не столько с самими санкциями, сколько со слабостью российской валюты и снижением цен на нефть.
В связи с этим Оливер Хольтемёлер (Oliver Holtemöller) из Института экономического анализа имени Лейбница в Галле выдвигает тезис, что антироссийские санкции не оказали особенного воздействия на Германию, ведь в любом случае на РФ приходится всего 2% немецкого экспорта (до введения ограничительных мер этот показатель составлял 2,4%). Даже если бывшая ГДР связана с Россией несколько сильнее, чем запад страны, российского рынка сбыта лишились лишь отдельные компании, как несчастная «Вакома» из Магдебурга (которую, впрочем, в итоге спасли). Тем не менее для некоторых восточных земель последствия введения санкций оказались чувствительными. В 2010—2013 годах объем экспорта из Саксонии в Россию увеличился на 86%, но потом снизился на 60% (в среднем по Германии — на 30%). Именно поэтому перед выборами в парламенты земель их премьеры начали протестовать против санкций.
