Фото:
Украина.ру
До президентских выборов
Так, 25 декабря прошлого года будущий президент, на тот момент еще не объявивший о намерении баллотироваться, в интервью Александру Гордону сказал, что «хоть с чертом лысым готов договориться, лишь бы не умирал ни один человек». Он утверждал, что, составив списки требований обеих сторон, можно найти середину, которая всех устроит. Впрочем, добавил он, окончательно все должен решить народ на референдуме.
Однако в ходе избирательной кампании ничего подобного Зеленский уже не говорил. В его программе пункт о Донбассе звучал так: «Мы должны завоевать мир для Украины. Перед гарантами по Будапештскому меморандуму и партнерами по ЕС мы будем ставить вопрос поддержки Украины в стремлении завершить войну, вернуть временно оккупированные территории и заставить агрессора возместить нанесенный ущерб. Сдача национальных интересов и территорий не может быть предметом никаких переговоров».
Но программу мало кто читает. А в выступлениях в ходе кампании Зеленский тему Донбасса просто обходил, поэтому казался куда менее воинственным, чем Порошенко. Но изредка, когда она затрагивалась, он отвергал главные пункты Минских соглашений. Так было, например, в опубликованном 18 апреля интервью «РБК-Украина». Там Зеленский отверг подписание им «закона об амнистии боевиков так называемых ДНР/ЛНР». На вопрос же «Должен ли быть у Донбасса особый статус?» ответил: «Я считаю, что нет. Я считаю, что это вообще наша большая история, и нам придется долго выходить из этой криминальной ситуации. Вот здесь, может быть, нам поможет именно информационная война».
На итогах выборов это интервью не сказалось, он выиграл через 3 дня второй тур с тем результатом, какой и предсказывали соцопросы. Поэтому трудно говорить, что его избрали как «президента мира». Предположим, часть избирателей его таким представляла, однако он этим представлениям не подыграл.
На инаугурации
Поэтому донбасская тема в инаугурационной речи Зеленского прозвучала достаточно неожиданно: «На самом деле я точно не боюсь принимать сложные решения, я готов терять свою популярность, свои рейтинги, и если будет нужно — я без колебаний готов потерять свою должность, чтобы только наступил мир. Не теряя наших территорий. История — штука несправедливая. Не мы начали эту войну. Но нам эту войну заканчивать. И мы готовы к диалогу».
В подтверждение этой позиции сразу после инаугурации еще не назначенный главой президентского офиса Андрей Богдан на вопрос депутата-свободовца Ильенко, есть ли на переговорах «красные линии», которые нельзя нарушить, ответил: «Есть очень хорошее правило у дипломатов — не фиксировать свои „красные линии“, когда идешь на переговоры. Я, как выходец из Львова, очень патриотичен. Но мы вынуждены искать компромисс».
После вступления в должность
Обозначенные тенденции, казалось бы, реализовались на практике на первом же при новом президенте заседании Контактной группы. Никаких решений на том заседании принято не было, но интонации украинских представителей были явно не те, к которым привыкли во времена Порошенко — и не только в выступлениях перед прессой, но и на самом заседании, что тут же оценили в Москве, Донецке и Луганске.
Но стоило «партии войны» во главе с Парубием и Луценко наброситься на главу украинской делегации Леонида Кучму — и Зеленский не нашел ничего лучшего, как устами своего пресс-секретаря предложил Генпрокуратуре заниматься не высказываниями Кучмы об отказе от ответного огня, а поездками Виктора Медведчука в Россию. («Мы», употребленное в этом случае Юлией Мендель, ясно показывает, что она выражала не собственное мнение.)
После этого следует визит президента во Францию и Германию. Если в течение первого из них Зеленский говорит о готовности к трудным компромиссам, то уже во время второго не дает никаких оснований для оптимизма. Например, если Меркель на брифинге четырежды употребила слово «Минск», то в речи президента Украины оно не прозвучало ни разу.
Боятся радикалов
Как будто налицо негативная тенденция, подкрепленная на следующий день после визита в Берлин неудачным заседанием Контактной группы, где не удается договориться ни о перемирии, ни о разведении в Станице Луганской. Но меньше чем через неделю после этого, без каких-либо дополнительных контактов участников Минских переговоров разведение, которое не могло произойти более двух с половиной лет, начинается и проходит успешно.
После этого происходят события с телемостом. По ним видно, с одной стороны, что команда Зеленского просто испугалась радикалов (если б ее изначально возмутил телемост, она прореагировала бы быстрее). Но с другой стороны, похоже, именно эта ситуация создала почву для того, чтобы украинский президент первым позвонил российскому.
О чем молчит Зеленский
Надо обратить внимание не только на слова Зеленского, но и на то, о чем он не говорит. Так, в отличие от Порошенко, не говорит он о миротворцах ООН, международной администрации и установлении контроля над границей. Не превращает он и выдачу российских паспортов в обстоятельство, которое осложняет переговоры. С другой стороны, практически не говорит Зеленский и о Минских соглашениях, тем более о конкретных элементах их политической части.
Не стало ли их упоминание настоящей красной линией? Да, часто употребляются слова «Минский процесс» и «Минский формат», но речь всегда идет о переговорах в Контактной группе. Что же до соглашений, то есть лишь слова, сказанные 5 июля Deutsche Welle: «Вы знаете прекрасно, что ни моя команда, ни я не подписывали этот „Минск“, но мы готовы идти по пунктам выполнения всех Минских договоренностей для того, чтобы у нас был мир». Впрочем, на сайте президента эта информация отсутствует.
Наконец, в отличие от Игоря Коломойского, Зеленский не трактует конфликт как внутренний. Судя по высказываниям президента, он — в соответствии с законом о реинтеграции Донбасса — считает конфликт украинско-российским и отказывает ДНР и ЛНР в субъектности. Тем не менее это обстоятельство куда меньше, чем при Порошенко, сказывается на Минских переговорах.
Выводы
На первый взгляд, логику у Зеленского увидеть трудно. Однако, по-моему, все очень логично. Подход президента к урегулированию вписывается в схему реализации любых социально непопулярных мер. Потому-то до официального решения баллотироваться он готов договариваться хоть с чертом, а в ходе кампании декларирует банальности о деоккупации. Точно так же любой политик во время кампании не будет говорить, что надо повышать тарифы на услуги ЖКХ в соответствии с ценами на энергоносители, даже если до кампании говорил о том, что надо жить по средствам. А вот уже получив власть, этот политик приступает к непопулярным мерам.
Потому-то сразу после инаугурации Зеленский говорит о войне куда смелее, чем во время президентских выборов, но характерны при этом слова о готовности терять популярность и рейтинги (риторика, типичная для обоснования непопулярных реформ). Надо также иметь в виду, что, получив пост президента, он еще не взял власть, нынешняя парламентская кампания, по сути, является кампанией за обретение президентом реальной власти. А раз выборы не закончились, допустимо предполагать, что Зеленский открыл далеко не все карты.
Пока кажется, что президент Украины идет окольным путем, выбрав тактику «шаг назад и два вперед», но на деле зачастую и вперед делается тоже только один шаг. И получается у президентра такой показательный танец на месте. Однако, как показала история с внезапным разведением войск в Станице Луганской, которое, похоже, готовилось втайне как некая спецоперация, от Зеленского в вопросах мирного урегулирования можно ожидать неожиданностей. В том числе и в хорошем смысле.
После выборов, особенно в случае если у «Слуги народа» будет однопартийное большинство при поддержке мажоритарщиков, президент может проявить больше определенности. Но если он и рискнет своим рейтингом, надо иметь в виду, что сравнение мирного урегулирования в Донбассе с непопулярными социальными реформами оказывается все же не совсем точным к невыгоде для мира.
С коммунальными тарифами и другими мерами по затягиванию поясов все было просто. Этого требовал МВФ, то есть консолидированный Запад, а власть объясняла, что без денег Фонда Украина обанкротится. А кто в данной ситуации выступает в роли МВФ? Похоже, что никто. Требования МВФ декларировались жестко и публично. В случае с Донбассом мы, конечно, не знаем, что говорится на самих переговорах с Меркель и Макроном, но, судя по публичным действиям, речь идет в лучшем случае о пожеланиях, а не о требованиях. Даже тема материальной выгоды от мира в Донбассе для Украины на Западе фактически не озвучивается, хотя, безусловно, там все просчитывать умеют. Так, 4 апреля этого года было опубликовано заявление рейтингового агентства Moody's, где говорилось, что более мягкий подход Зеленского к Донбассу даст возможность заморозить конфликт, а ресурсы, освободившиеся в результате сопутствующего сокращения расходов на оборону, могут быть перенаправлены на другие политические приоритеты.
А сколько б можно было сэкономить благодаря не замораживанию, а реальному миру? Об этом не решается сказать и Moody's, впрочем, и его надежды на экономию Киевом военных расходов были одиноким голосом. Куда больше панических публикаций — прежде всего в польской и шведской прессе — о том, что украинский президент говорит языком Медведчука, в частности о том, что возвращать надо прежде всего людей, а не территории.
Наконец, проведение непопулярных реформ, по крайней мере в украинском контексте, дело весьма безопасное. Социальных взрывов в стране не происходит, и власть рискует исключительно рейтингом, который планирует поправить ближе к выборам.
Что же касается мира в Донбассе, то, конечно, у него сторонников гораздо больше, чем у повышения коммунальных тарифов. Однако за 5 последних лет на Украине построен такой режим, при котором у сторонников войны гораздо больше ресурсов и возможностей для активных действий. Возможно, именно эти условия толкают президента к тактике «шаг назад и два вперед», однако подобный метод хорош лишь до поры до времени. В конце концов, можно не рассчитать и так шагнуть назад, что больше никакое движение вперед станет невозможным.
Компромисс же с «партией войны» невозможен. Она не готова согласиться на автономию Донбасса даже в обмен на нечто для себя приятное, например на исключение Медведчука из украинской политики. Ибо этого исключения добиваются как гарантии того, что никакого урегулирования «по Минску» не будет.
Впрочем, мы не знаем, готов ли Зеленский на самом деле к автономии. Это станет понятней, когда решится такой непростой и насущный вопрос, как подтверждение прекращения огня в Донбассе. Непростой, ибо без дополнительных мер контроля за перемирием договариваться о нем ДНР и ЛНР нет смысла. А эти меры должны включать и запрет ответного огня, который так возмутил «партию войны» в начале июня. И если об этих мерах не смогут договориться в Контактной группе вскоре после успешных для Зеленского выборов Рады, значит, вопрос о его желании выполнить Минские соглашения будет закрыт. Если же договорятся, то не исключено, что он действительно настроен на выполнение «Минска». Но только по его последующим шагам можно будет решить, идет речь о реализации Минских соглашений или о стремлении заморозить конфликт.
