Фото:
Российская Газета
Василий Сергеевич, сколько средств было инвестировано государством в импортозамещение и какая часть из них пришлась на ТЭК?
Василий Осьмаков: Процесс импортозамещения невозможно отделить от развития промышленности в целом. Промышленная политика государства в развитии отечественного производства всегда была, есть и будет, но из-за антироссийских санкций акцент сделан на импортозамещение. В ежегодный бюджет минпромторга на эти цели заложено около полутриллиона рублей.
ТЭК пострадал от санкционного режима более всего, и поэтому на нефтегазовое машиностроение с 2014 по 2018 год государство выделило примерно 16 миллиардов рублей, которые пошли на поддержку НИОКР, лизинг, производство пилотных партий продукции, компенсации процентных ставок по кредитам и выдачу займов на крупные инвестпроекты. Только в 2018 году минпромторг оказал поддержку 45 проектам на более чем 4,3 миллиарда.
Но деньги не главное. Лучшее лекарство от импортной зависимости — спрос, чтобы продукция была востребована. И минпромторг видит основную задачу в том, чтобы наладить связь потребителей и производителей. Отрадно, что российские нефтегазовые предприятия повернулись лицом к отечественному машиностроению, IT, химической продукции и сами инициируют процесс импортозамещения. Многие компании «выращивают» поставщиков под себя.
Насколько снизилась за пять лет зависимость российского ТЭК от импортного оборудования? И остаются ли проблемы?
Василий Осьмаков: В 2014 году в целом по нефтегазовой отрасли импортозависимость достигала 60, а по некоторым критически важным направлениям превышала 95 процентов. Сейчас доля импортных поставок сократилась до 51 процента, в 2020 году должна опуститься до 43. За пять лет в России создана целая отрасль по производству труб большого диаметра, которые раньше поставлялись из Японии и Германии. В Сибири производятся катализаторы для нефтепереработки.
Трубопроводная система компании «Транснефть» не имеет аналогов в мире
Конечно, проблемы остались. Для ТЭК это все, что касается средне— и крупнотоннажного производства сжиженного природного газа, гидроразрыва пласта (ГРП), роторно-управляемых систем, оборудования для шельфовой добычи и геологоразведки. Необходимо создать отечественное производство газовых турбин в диапазоне от 100 до 200 МВт. Сейчас мы формируем перечень таких технологий, по которым будут заключаться специальные инвестконтракты (СПИК).
Как вы оцениваете усилия компании «Транснефть» в переходе на отечественную продукцию?
Василий Осьмаков: «Транснефть» — один из безусловных лидеров импортозамещения в ТЭК. В кооперации с несколькими десятками российских предприятий компания осваивает более 25 различных типов оборудования. Локализовано производство горизонтальных и вертикальных насосов. Готовится к запуску предприятие по производству противотурбулентных присадок, которые раньше поставлялись из США (завод в ОЭЗ «Алабуга» в Татарстане. — Ред.). Сейчас российские предприятия производят 94 процента оборудования для нужд «Транснефти». В следующем году компания планирует выйти на показатель 97 процентов.
Оправдывает ли себя механизм специальных инвестконтрактов?
Василий Осьмаков: СПИК позволяют бизнесу зафиксировать на длительное время неизменные условия работы. Это самый важный фактор для инвесторов. Подписано 45 специнвестконтрактов в 11 отраслях промышленности. Благодаря такому механизму уже удалось привлечь более триллиона рублей в качестве инвестиций, в том числе пять контрактов заключено для нефтегазового машиностроения. Среди них и Тюменский ремонтно-механический завод — подразделение «Транснефти».
Почему понадобилось изменить закон для заключения СПИК?
Василий Осьмаков: Изменения направлены на повышение прозрачности контрактов. Еще один важный аспект — продление сроков их действия. Раньше СПИК рассчитывались на 10 лет, теперь до 20. Таких стабильных налоговых условий не гарантирует ни одно государство в мире. Кроме того, до нуля снижается минимальный порог для инвестиций, который раньше был не менее 750 миллионов рублей. Россия при заключении СПИК ориентируется прежде всего на появление в стране необходимых технологий, поэтому не так важно, сколько при этом придет инвестиций. Если какая-то компания готова привезти в Россию технологии даже с минимальным объемом финансовых вложений, то почему бы и нет?
Конкурентоспособна ли отечественная продукция, создаваемая взамен импортной?
Василий Осьмаков: Конкурентоспособность подтверждается заключенными контрактами. В прошлом году несырьевой экспорт пробил потолок в 151 миллиард долларов, что стало самым высоким показателем в истории РФ.
34 миллиарда долларов составил объем экспорта продукции машиностроения России в 2018 году. К 2024 году он должен удвоиться
Какие рынки перспективны для российских производителей в нефтегазовой сфере и с какими проблемами приходится им сталкиваться за рубежом?
Василий Осьмаков: Традиционно наиболее перспективны страны СНГ, Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, Северной Африки и Латинской Америки. Но необходимо учитывать нюансы. Например, на Ближнем Востоке открывается много возможностей, но около 100 лет в регионе присутствовали в основном американские компании, соответственно, все нефтегазовое оборудование рассчитано на стандарты API.
И, конечно, Ближний Восток неоднороден. Например, Иран и Египет имеют ограниченные финансовые ресурсы. Для таких стран крайне важна цена, возможности льготного кредитования. Наши компании активно выходят на рынок Саудовской Аравии, но и здесь не все гладко: сказывается экономический кризис.
Что касается проблем, то это экспансия китайских компаний, которые имеют доступ к дешевым кредитам.
В Китае огромный рынок и лояльное отношение к нашей продукции. Российское там означает экологически чистое и качественное. Экспорт пищевой продукции, например сои, растет. Что касается ТЭК, то в России созданы мощнейшие комплексы — атомная энергетика, трубопроводная система «Транснефти», аналогов которой нет в мире. С такой производственной базой и специалистами мы всегда будем интересны в мире.
